В ноябре 1941 года нас отправили ближе к фронту. Ехали, конечно. к Москве, но нас высадили в г.Любим Ярославской области, где были в резерве, примерно, до начала декабря, а потом погрузили нас в теплушки и высадили уже на станции Лихославль, где мы стали воинами Калининского фронта. В тот же день мой 1261 стрелковый полк 381 уральской стрелковой дивизии пошел в сторону фронта. Шли мы, как я немного помню, через разбитый Торжок. По дороге сплошь горела немецкая техника: автомашины, танки, пушки. немцы поспешно отступали, всё сжигали. Торопились и мы, хотя впереди нас какая-то дивизия гнала немца, а мы шли, смотрели на готовое. Где-то за Торжком меня остановили с одним офицером нашего полка на каком-то разъезде отгружать наше имущество, что мы и выполнили, но до какой станции отгружали, уже не помню. Но вот, что офицер был то ли начальником транспортного отдела, то ли начальник связи сейчас не могу вспомнить. Когда мы всё сдали поехали с ним вдвоем на лошадке догонять свой полк. На санях-розвальнях, заполненных соломой, мы долго с ним ехали, спрашивая у всех, какая часть стоит в селе, но нам, конечно, никто не сознавался (не говорил). И вот в одну из ночей в лесу нас встретили часовые, мы их спросили, но ответ был тот же: «Не знаем» - и тут я узнал своего солдата и кричу ему: «Абсолямов, да это же я!», - только после этого он подошел и рассказал, где наш полк. Абсолямов был из Шадринска Курганской области. Его тоже не нахожу сейчас.
После мы еще долго шли и вот, под Новый год, ночью, пришли в большой лес, все мокрые, обливались потом, хотя на улице было за 40 мороза. Дали нам булку хлеба на 4 человека и по 200 грамм масла. Мы эту булку разрезали поперечной пилой, как деревянную: ну, известно, какая там еда. В этом лесу мы и ночевали, а на рассвете нам сообщили, что немец из села за лесом ушел, но нашего одного разведчика убили – это был первый убитый наш солдат. Утром мы пришли в это село, но немец с соседнего села стал давать нам жару так, что мы не находили себе места. пришла ночь, но обстрел из минометов не прекращался и наше село стало сплошным пожарищем. На следующий день наш полк несколько раз пытался ворваться в то село, однако каждый раз с большими потерями отходили. В этих боях полег весь первый батальон до единого человека. Расстояние между селами было около двух километров, их разделяла покрытая ледовым панцирем река шириной в 20 метров. Слева реки шла проселочная дорога. Между рекой и дорогой в сугробах снега лежали двухметровые дрова в штабелях. Вот мы и наступали между дров, а немец между дров косил нас.
В ночь на 2–е января подошла наша артиллерия и открыла огонь по соседнему селу. Была создана штурмовая группа из коммунистов и мы ночью пошли на штурм. Мы были с политруком роты связи и, рекой, где по-пластунски, а где перебежками первыми ворвались в село. На берегу реки нежилой деревянный дом, рядом сарай – из него и стреляли немцы по нашим наступающим. Политрук из окна бросил в амбразуру гранату – пулемет замолк. Я в окно вижу, как вдоль улицы немцы один за другим поджигают дома. Я из своего карабина уложил двух, смотрю появляется третий, мне стрелять из-за оконного косяка неудобно, я выжидаю, но именно в эту паузу по нашему дому сыпанул свинцовый град – меня ранило в руку, а политрука в обе ноги. В этом доме мы сидели минут тридцать, всё ожидая своих. Но наших не было видно, я сказал политруку, что нам следует уходить, так как наши, видимо, отступили и нас немцы в этом доме заберут, ну и петля. Но спустя ещё минуты две к нам забежало человек 20 наших. Они думали, что в доме немцы, а когда узнали, что это мы, обрадовались и мы стали пробиваться все вместе в село и когда нас доставили в санчасть, то мы услыхали возгласы раскатистого «Ура!» - решили, что село было взято. нам оказали санпомощь, после перевязки нас троих положили на сани: меня, политрука и ком.роты связи лейтенанта Соломатина(он был ранен накануне). И повезли в другое село, в санбат, там нам оформили документы, положили в бортовые автомашины и увезли в г.Торжок, а оттуда в г.Дзержинск Горьковской области. Я только и услышал, что село то называлось Денежное, уже освобождено нашими. А вот после госпиталя я в свою 381-юуже не попал, направили на Западный фронт.»
«Когда командира роты лейтенанта Саламатина ранили я оставался за него, но пришлось заменять ровно одни сутки. И при наступлении в ночь на 3 января были ранены я и наш политрук, по-видимому Никита и остался за политрука. Сколько он был в живых - неизвестно, но один товарищ, он жил в Полтавском совхозе ф.№1, Хорошевский Иван Прокопович, он после меня был ранен и после войны говорил мне, что Никита Митрофанович еще дней 5-7 был с ним вместе, а потом он его потерял, неизвестно где, но в сильных боях. Так что я думаю Никита погиб не в марте, а где-то 7-8 или 10 января» «Хорошевский Иван Прокопович служил вместе с нами, пришел после госпиталя домой, говорил, что Никита после меня с неделю еще был живой, а потом Никиту что-то не стало видно» ; «И.П. Хорошевский приезжал к нам в совхоз за справкой для пенсии и он мне говорил, что после моего ранения Никиту он видел еще с неделю, а потом Никиту не стал видеть и он не знал, куда он девался то ли убит, то ли переведен в другую часть» .

«…Наш 1261 полк участвовал в боях под Ржевом и попал в окружение в половине января 42 года у д. Афанасово вместе с командиром полка (речь идет о майоре Васильеве), которого я потерял в феврале месяце и до оного времени не знаю судьбу его – остался ли он жив или взяли его в плен живым, точно ничего не знаю. Получилось это так: наш полк понес сильные потери, всего насчитывалось 45 человек и мы стояли в лесу от д. Афанасово километра 4-5 и я был в Афанасово несколько раз, там был штаб дивизии, я получил деньги на бойцов и был на почте, она находилась буквально метрах 150. Но там называлось с. Светителево. Я бросил письма и почта эвакуировалась. прилетел самолет У-2, быстро погрузились и улетели, но комиссар лежал раненный 3-й день ждал самолета, ранен был в грудь, пробито легкое, за ним ухаживали девушки, кто они были – не знаю, вероятно, дочь хозяйки…»
«…В одну февральскую ночь – нам дан приказ покинуть лес и выйти к деревне Мироново. Собрались очень быстро и стали выходить на дорогу циликом. Снегу было много и стоял большой мороз. Мы выходили на Афанасово и дальше на Мироново – там стоял санбат, подошли ночью…» «…Мы с командиром полка вышли с группой чел.25-30, от села метров 400-500, были старые окопы – мы их нашли и стали очищать от снега…» «…вскоре появились 2 танка и автомашины с солдатами, прямо с машин на ходу вели огонь по нам. Меня ранило в левую руку 3-мя пулями, но танки и машины ворвались в деревню, обстреляли там и вернулись обратно. Человек 20 взяли в плен, погнали пешком обслуживающий персонал госпиталя и остатки наших товарищей, там и был ком.полка нашего…» «…Я руку перевязал, кисть и лучевую кость, пришлось пролежать весь день до вечера, всю ночь. Я выбирался, плутал, как заяц и ближе к утру я вышел на один хутор…» «…И только на 4-5 день я встретил еще 3-х наших тов. Они тоже были ранены – кучер ком.полка, писарь штабной и санитар. Я стал спрашивать про ком.полка, он говорит, что меня ранило в ногу, а он бежал, отстреливался и больше я ничего не знаю…» «…Но в последствии нас из окружения вывели, одна женщина – партизанка Наташа – она очень хорошо знала все тропинки и дорожки и расположение немцев, вывела на д. Каменка, где нас обработали и отправили в госпиталь…»

«…Когда 18 февраля 1942 г. 381 с.д. вышла из окружения из всех остатков дивизии был сформирован один 1259-й с.п. В марте 1942 г. 381 с.д. был придан 386 с.п. 178 с.д. с присвоением № 1263 с.п. 381 с.д. Поэтому и оборону 381-я дивизия занимала двумя полками (1259 и 1263) в полосе 39-й армии. 1261 с.п. формировался значительно позднее...
Что касается того, где вела бои дивизия с 12 января 1942 года, так по этому вопросу в хронологическом порядке, сейчас представляется определенную сложность воспроизвести положение полков дивизии того времени, но факт тот, что после ожесточенных боев за деревни Ножкино и Кокошкино в период 10-15 января, и далее 1261-й полк наступал в направлении на станцию Мончалово, где завязались многодневные бои, в результате которых в течении 15-20 января Мончалово и Дубровка по 5-6 раз переходили из рук в руки, а после окончательного освобождения этих населенных пунктов, 1261-й полк и дивизия наступали в направлении Афанасово, Толстиково, Медведево, Ельцево, и продолжали упорные бои западнее и юго-западнее в нескольких километрах на подступах к Ржеву…»
«24 января немцам удалось окружить наши 29-ю и 39-ю армии, а 5 февраля их разъединить. Из окружения 29-я армия и 381 с.д. вышла 18 февраля. Таким образом 1261 с.п. был в окружении 25 суток, где и погибли почти все.»