Из воспоминаний моей мамы:
"Поступила я на службу в августе 1942 года. До призыва училась в медицинском училище и работала в тыловом госпитале. Проработала там всего несколько месяцев. Туда приехал к нам командир с Балтийского флота, со всей округи отобрал двадцать две девушки, и нас направили на учебу в Объединенную школу Военно-морского флота в город Энгельс. Началась солдатская жизнь: подъем, строевая подготовка, стрелковое дело, флажковая сигнализация, световая сигнализация, семафор.. и другие дисциплины по ускоренному курсу.  После окончания училища отобрали только двенадцать девчат направили на Балтийский флот, в блокадный Ленинград. До Москвы ехали на поезде, а дальше - до Волхова- в теплушках. Под Волховом высадили нас в лесу. Немцы обстрел ведут. Спрятались до ночи в овражке, домик там стоял. Как стемнело стали переходить по льду Ладожского озера. Впереди-сапёр, а мы за ним, след в след, то слева, то справа рвались снаряды, кроша лёд, полыньи кругом-следы бомбежек. Под воду уходили люди, машины. К утру подошли к Лисьему носу, где в пещере переждали дневной обстрел и бомбардировку. Ночью-опять в путь, по "Дороге жизни". Дорога вела  в самое пекло блокады-блокадного Ленинграда. Три месяца я несла службу на секретном наблюдательном посту, который располагался в стеклянном куполе Исаакиевского собора. Дежурили по двое. В собор пропускал вахтенный матрос с автоматом. Каждый раз перед началом вахты и после окончания несения вахты мы расписывались в вахтенном журнале, Мы поднимались на купол по крутой винтовой лестнице на крышу, а оттуда прыгали в купол. Обо всем что видели и слышали докладывали в штаб, который находился в здании Адмиралтейства. Там же в кубриках и жили.  Несли вахту, а неба и не видно, все в стратостатах, дирижаблях, сетке, которая заграждала от налетов вражеской авиации. Только всё равно летали, бомбили. Через каждые 15-20 минут бомбежки и обстрелы города. Возвращались однажды с вахты, очередная бомбежка, и одна из бомб взорвалась метрах в 20-ти от штаба. Взрывной волной выбило стекла, кирпичи посыпались. В тот раз погибло две радистки-осколками убило.

А через три месяца меня перевели в Кронштадт, где прошла большая часть моей службы.  Шли на катере. Сзади еще катер, на котором постоянно жгли дымовые шашки-чтобы фашисты передвижения не заметили. Кронштадт отделял от Ораниенбаума лишь небольшой участок Финского залива. Там немцы. Постоянные обстрелы артиллерии.

В Кронштадтском порту было три гавани-купеческая, каботажная, и лесная. Каждая- для определенного класса кораблей. Наш пост находился в каботажной, где располагались крейсеры и миноносцы. Около каждого большого корабля стоял буксир, который во время бомбежки отводил корабль в сторону. Когда дым рассеивался, ни одного корабля у пирсов не было, а позже буксир возвращал корабль к пирсу.  Мы несли вахту на посту в "чайном домике", стоявшем на сваях на выходе из гавани. От открытого моря залив отделяла земляная стенка, по которой проходили пешком, а на сигнальный мостик переправлялись шлюпкой. Когда обстрелы и бомбежка стали интенсивнее, мы остались жить в "чайном домике". Вверху -шесть двухъярусных коек, внизу-камбуз, кают-компания для офицеров. В день выдавали по двести пятьдесят граммов хлеба, махорку и фронтовые сто грамм. Ближе к 44-му году стали выдавать небольшой кусочек масла или шпик. Мы осуществляли связь с кораблями. По книге "Сигнальный свод" из 32-х флагов набирали сообщения и на высокой мачте поднимали фалы с флажками. Мы провожали и встречали корабли в море. Половина кораблей из похода обратно не возвращались. Однажды, когда я стояла на вахте, в метре от меня в воду упал снаряд. Бежать некуда и по уставу нельзя. Я легла на мостик и стала ждать, когда снаряд взорвется. Но он так и не взорвался. Я доложила в штаб, подъехал мотобот с водолазами, они вытащили снаряд и увезли. В следующий раз повезло меньше и от разорвавшегося снаряда я получила осколочное ранение в голову. Было несколько  случаев, когда я могла погибнуть...

О победе в Кронштадте мы узнали 8 мая. Все кричали, бегали, целовались, плакали, стреляли из ружей и пушек. А демобилизовалась только в декабре 1945 года, специалистов на Балтике не хватало."

После войны мама долгое время искала и надеялась найти своих боевых подруг и товарищей, особенно - Зою, фамилию, к сожалению, не помню. Но так и не нашла.

Доброта и самоотверженность, толерантность,  были одними из основных маминых качеств, а самое главное это - большое сердце и любовь. Любовь к жизни, любовь к людям, желание помогать и спасать вопреки всему. Всю свою дальнейшую жизнь мама посвятила медицине. Приняла собственноручно более 1000 родов, в самых разных и порой экстремальных условиях. Родившиеся и спасенные дети стали ласково называть словом - "Мама", "Мамочка"   такое обращение закрепилось на долгие годы.  Была почетным донором. Вела активную общественную жизнь, неоднократно избиралась народным депутатом. Заведовала родильным домом.  

Создала семью и вырастила шестерых детей. При жизни успела увидеть 18 внуков. В настоящее время растет 14 правнуков и 1 праправнучка. 

О войне вспоминать, как и все ветераны  не любила. До старости сохранила боевую выправку, помнила световую и флажковую сигнализацию.   

В апреле 2011 года мамы не стало. Похоронена в г. Кашира, Московской области.

Я НИЗКО КЛАНЯЮСЬ ВСЕМ ВЕТЕРАНАМ ЗА МИРНОЕ НЕБО, ЗА ВОЗМОЖНОСТЬ ЖИТЬ, ЗА ИХ ПОДВИГ И ЗА ОТВАГУ!

Я ПОМНЮ!

Я ГОРЖУСЬ!