Если считать старшинами, "начальниками" рода людей, которых ты застаешь живое отеческое присутствие, то глава нашей семьи, одна из ветвей генеалогического древа Савельевых, дедушка, отец Савельев Николай Васильевич родился 30 октября 1925 года в г.Томске старшим ребенком в семье.

Вехи жизненного пути в общих чертах отражены в Книге Памяти Колпашевского района, где ветеран прожил большую часть жизни, и любой желающий может прочитать о нем следующее:

Образование - 9 классов. Призван на фронт Каргасокским РВК Томской области 12.05.1943 года. Воевал с июля 1943 по октябрь 1943 года разведчиком в составе 218 Стрелкового полка 77 гвардейской орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова 2-й степени, Московско-Черниговской мотострелковой дивизии.

Принимал участие в боях под Орлом, Курском. Форсировал реки Десна, Днепр, Припять. Уволен в запас 05.07.1944 года. Воинское звание - рядовой.

Награжден орденом Отечественной войны I и II степени, медалями: "За отвагу", "За победу над Германией", Жукова и 8-ю юбилейными. Вернувшись с фронта, трудился счетоводом-бухгалтером на Ново-Никольском рыбозаводе, нормировщиком на рыбоконсервном заводе с.Александровское; учетчиком-бухгалтером, заместителем главного бухгалтера на Колпашевском рыбном заводе; и.о. начальника ПЭО комбината, начальником отдела организации труда и зарплаты на Томскрыбпроме до выхода на пенсию в 1983 году. Был заместителем секретаря партийного бюро Томскрыбпрома. Умер 10.04.2009 года. Похоронен в Колпашево.

На фронт ветеран уходил курсантом Белоцерковского военного пехотного училища - сейчас мы, потомки, можем только предполагать, какой след оставил этот факт в судьбе родителя, опираясь на свидетельство того, что на фронте ветеран служил разведчиком, самую ценимую им медаль получил за пленение "языка", продолжать обучение не стал, но встречи выпускников и курсантов училища посещал непоколебимо и сохранил до самых последних дней жизни дружбу с несколькими сокурсниками, доучившимися и дослужившими до званий полковников и генералов, по выходе в отставку осевших в Орле, Омске, Новосибирске.

Очень сложно разобраться в причинах, повлиявших на кривизну жизненного пути человека. Почти не осталось живых представителей поколения, у которых была одна общая боль, самосознание которых было расколото на период до и период после Великой Отечественной войны - сейчас у меня нет никакой возможности заглянуть в глаза её участнику, воздав тем самым эмоциональный, религиозный, гражданский и вообще человеческий долг.

Потому что сейчас я ПОНИМАЮ.

С каждым годом я смысл понимаю острее и болезненнее - но с каждым годом память подробностей о нашем совместном времени и историческая документальность жизни ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА уходит в небытие, растворяется в очертаниях. 

Когда дедушка был жив, он не любил о войне говорить, не любил посещать ежегодные парады победы, тем более не любил вставать в строй ветеранов, не любил "делиться воспоминаниями со школьниками" по приглашению школьных оргкомитетов. Ценой потери уникальных личных свидетельств о переживании опыта военных действий и фактических событиях этого времени его жизни, мы в семье не-обсуждением, умолчанием сохраняли общий покой.

Однако этот покой - иллюзия, поверхность, мосточек над пропастями трещин и разломов наших собственных сознаний, единство которых время от времени дробится мучительными дилеммами.

Например, я всегда не знаю, как думать о войне. В формуле "Великая Отечественная война" я преклоняюсь перед словами первым и вторым, но ненавижу третье. Лучше бы было Великое Отечественное Строительство. Я всякий раз переживаю мучительный разлад между внутренним требованием к моей стране и всему миру прекратить наращивать военную угрозу и демонстрировать военную мощь, между высокоцивилизованным сознаванием необходимости и возможности действовать дружелюбно, ЧЕЛОВЕЧНО, способности решать всё сотрудничеством - и наличной действительностью, поставляющей всё новые и новые примеры варварской жестокости, агрессивной глупости, нерефлексивного довольства своей силой.

Говоря короче, для меня та форма воспоминаний о войнах, которая имеет место - это элемент культа войны. В пределе это сводится к еще более короткому - "пока есть память, мышление о явлении войны - есть и войны". Понятие "рассчётное время жизни бойца" мне видится в нынешнее время не просто атавизмом отжившей формы мышления, но вопиющим безумием и бездуховностью.

И в этом смысле я не хочу помнить и вспоминать.

Однако я не могу не вспоминать и не хочу забывать - потому что всем своим ментальным и генетическим, культурным и материальным наследием я тоже той войны участник. 

Может быть, некоторые раны не заживают. Может быть, всё то время, которое уходит на то, чтобы не думать, как 17-летний юноша, полный свежих и требовательных сил, смог выжить после потери ноги, как вообще они все, 17, 20, 35, 40-летние, смогли, пройдя через военные действия, сохранить психику (и смогли ли?) - так вот, может быть, это время уходит на накопление мощи, чтобы однажды полнокровно об этом подумать и необратимо измениться; и еще на шаги, чтобы в определенный час свериться с памятью отцов и понять, верный ли жизненный курс ты держишь, достойна ли твоя жизнь подвига и судеб этих людей. 

Потому что я только сейчас во всю меру понимаю - каково это просто "жить". 

И всё острее и болезненнее понимаю, каково это - не иметь возможности заглянуть в глаза человеку, которому обязан коленопреклоненно, которого уважаешь и любишь.

И потому - остаётся исполнять долг по отношению к мёртвым и живым.

И потому - "вспомним их сегодня, всех до одного, вымостивших страшную дорогу, скоро кроме нас уже не будет никого, кто вместе с ними слушал первую тревогу".