Александр Сергеевич Романов
Помню всех поименно…
Когда слышу в небе шум самолета или вижу, прилетающую в Любим или отправляющуюся в Ярославль обыкновенную «Аннушку», работягу «АН-2», сердце невольно вздрогнет. Да и как ему не зачастить, как не встрепенуться? Семь лет жизни отдано авиации. И каких лет! Без малого пять грозных военных и два после победных Нет, я не совершал боевых вылетов, не бороздил на быстрокрылых самолетах пятый океан. Но на полевых аэродромах в годы Великой Отечественной я нес очень важную и необходимую службу, которая приближала Победу.
В канун войны я работал на Ярославском резинокомбинате. Тогда все мы, комсомольцы, бредили аэроклубами, потому что с них начинался путь в небо Испании и Халхин-Гола. Счастье выпадало не каждому, и мы до дрожи завидовали любому принятому в аэроклуб.
И не ведали, что судьба готовит нам такое тяжкое испытание, перед которым все предшествующие общечеловеческие трагедии кажутся малыми. Нашим поколениям довелось вынести такое…
В ясное июньское утро сорок первого года гитлеровские фашисты взломали государственную границу Родины. Началась война. Не сговариваясь, я с товарищами пошел в военкомат.
-- Комсомольцы-добровольцы? - полувопросительно посмотрел на нас воспаленными от бессонницы глазами капитан. - На фронт вы всегда успеете. Там сейчас нужны специалисты. Пройдите во второй отдел, получите направление.
Так я стал курсантом Серпуховского авиационного училища по подготовке механиков по спецоборудованию. Программа учебы была рассчитана на два года, но мы прошли ее по сокращенной, за десять месяцев. Выпускником училища был направлен в Ижевск, где формировался 131-й гвардейский авиационный полк 2-го корпуса прорыва. Получили мы в свое распоряжение знаменитые ИЛы, другую новую боевую технику. И сразу же наш штурмовой корпус прорыва оросили под Москву, где начался разгром немецкой группировки, уже стоявшей у ворот советской столицы. Помню, выстроили личный состав полка, и командир сказал (почти дословно врезалось в память):
-- Наш полк вошел в состав штурмовой авиационной дивизии. Отступать теперь уже не будем: пора и совесть знать. Вот тут мы стоим и говорим. А под нами земля, на которой был фашист. Эти капониры и землянки построены руками русских людей под дулами немецких автоматов, а доски и бревна взяты с домов. Враг использовал наш лес для своего благополучия, оставил здешних людей без крова, многих лишил жизни. - Вот такие дела. Так что прошу помнить об этом.
Шел 1942 год, стояла зима. В битве за Москву крепло мастерство военных летчиков и нас, «технарей». Дел хватало и мне - электроспециалисту. Ведь «ИЛы» эскадрильи, в которой я служил, приходили на аэродром в таком состоянии, что могли опуститься руки; крылья, фюзеляж и винты избиты до состояния, когда ремонтировать, кажется, нечего. Целыми оставались только бронекоробки (на ИЛе броней защищены летчик, мотор и бензобак). Но мы ремонтировали, делали, казалось бы, невозможное, и очень скоро подраненные машины возвращались в строй.
Особенно запомнились дни и ночи на Волховском фронте, когда прорывали блокаду Ленинграда. В ту зиму стояли жесточайшие морозы, до 50 градусов ниже нуля доходило. И на этаком лютом холодище на Синявинских болотах мы ремонтировали самолеты. Руки просто прилипали к металлу, но другого выхода не было, небо ждало своих краснозвездных соколов.
Случалось, сутками мы, техники, не смыкали глаз, но к очередному вылету вся эскадрилья - дюжина «ИЛов» - становилась на крыло и устремлялась навстречу врагу. Как память о тех днях хранятся у меня дорогие моему сердцу медали «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».
Корпус прорыва – есть корпус прорыва. Нас бросали на самые ответственные и опасные участки фронта. Помню Ельню и Смоленск, Духовщину, Бельцы и Боташани в Молдавии. Самое активное участие принимал наш авиационный полк в Ясско-Кишиневской операции, где летчики соединения показали образцы героизма и мужества, порой возвращаясь на базу «на честном слове и на одном крыле». За участие в Ясско-Кишиневской операции я был награжден орденом Красной Звезды.
Особенной радостью наполнились наши сердца, когда мы вышли к Государственной границе СССР. Наконец-то мы полностью освободили нашу многострадальную землю от гитлеровской нечисти. Но под фашистским игом стонали народы порабощенной Европы. И советские воины, а вместе со всеми и наш гвардейский полк, свято выполняли свой интернациональный долг. Дрались в воздухе за вызволение Брашова, других румынских городов и сел, Венгрии. Весна в ту пору уже вступила в свои права. Но летчики и технические специалисты авиации, мало видели на полях яркую зелень озимых, да и свежая пахота тоже была не такой. По обе стороны фронта земли пустовали: или пахать некому, или нельзя. Тяжко вздыхали русские люди, отвыкшие от приличных хлеборобских забот. Когда же придет к концу, эта проклятая война? Летчики, казалось, сутками готовы были не вылезать из кабин самолетов, лишь бы приблизить Победу. Со многими пилотами я подружился, и с нетерпением ожидал вестей о боевых вылетах. Помню рассказ одного из наших асов: «Когда развернулись на юг, успели атаковать эрэсами еще одну колонну фрицев. Командир увидел немецких истребителей вовремя. Дал команду сперва на уход, а когда они начали нас догонять, то построил группу в круг. Тут все время находишься в кругом вираже, чтобы видеть хвост впереди идущего. У немцев тактика простая: идут парами в атаку сразу на несколько самолетов, мы защищаем друг друга. Но не поймешь, кто из них делает ложную атаку, чтобы тебя за собой утянуть, а другая пара в это время бьет. Вертелись, как белки в колесе. Отбивались и на виражах и лобовыми атаками, ходили змейкой и ножницами. Видел трех сбитых «шмиттов», и одного я, кажется, срезал. Видел, что попал: пух с него посыпался. А куда он делся, смотреть было некогда.
В нашей эскадрилье, в полку было много геройских парней. От младшего лейтенанта до генерал-майора прошел свой боевой путь военный летчик Герой Советского Союза Иван Васильевич Клевцов. Это была гордость нашей эскадрильи. Помню отчаянных летчиков подполковника Зубова, капитана Дергачева, полковника Никитина. Тяжело вздохнешь, поминая многих молоденьких лейтенантов, не вернувшихся с боевых заданий: в первую пору на «ИЛ»ах еще не было воздушных стрелков, и пилотам приходилось очень туго. «Как нелепо, когда люди гибнут в такие светлые дни! - сетовал один из фронтовиков, известный писатель Сергей Сергеевич Смирнов. - А впрочем, и светлые-то они потому, что за них гибнут». За войну летчики нашего гвардейского ордена Суворова 131 Будапештского авиационного полка сделали более 4000 боевых вылетов, а я «благословлял» на подвиг пилотов в 1800 боевых вылетах. Наш полк нанес большой урон гитлеровцам. Под откосы летели железнодорожные составы с живой силой
противника и техникой. На счету личного состава полка более 1600 вражеских машин и танков, потопленных катерами на Дунае.
Война для меня закончилась в Австрии в 60 километрах от Вены. Помню, идем мы на аэродром, вдруг слышим стрельбу. Бьют и зенитки. Глядим на небо - самолетов врага нет. В чем дело? И вдруг слышим: «Братцы, да вы ничего не знаете? Победа!». Салютовал этому великому событию и я, старший сержант Романов...
После войны я ещё два года служил в южной группе советских войск, и демобилизовался в 1947 году. Вернулся я на родную любимскую землю с медалями за освобождение земель чехословацких, румынских, венгерских, австрийских, германских. А дома время было трудное, несытое. На моем попечении оказались мать, два брата, сестра. Отец умер еще в сорок первом году. Пошел работать электромехаником в леспромхоз. Потом трудился на железной дороге, в Обнорской МТС, и вот уже 28 лет - электриком на тогдашнем заводе имени КИМ, теперешнем станкостроительном заводе. Раньше обеспечивал работу электрооборудования лесопильного цеха, теперь пустили цех металлообработки - и тут дело нашлось. Рука об руку трудимся теме с ветераном войны и труда Сергеем Геннадьевичем Кашпиревым. Нам есть что вспомнить. Сколько лет миновало, а война помнится и снится. Порой приходит во сне прошлое: возвращается с боевого вылета кто-то из моих парней - на чем только летит? Обшивка крыльев и фюзеляж походят на решето, винт продырявлен в нескольких местах, колесо разбито. Надо латать и штопать машины. Просыпаюсь, и облегченно вздыхаю: слава богу, не наяву.
В честь 30-летня Победы мы, ветераны полка, встречались в Москве, на ВДНХ. Трогательной была эта встреча. Поклялись мы всеми оставшимися Силами защищать мир. И сейчас, провожая ребят служить в армию, мы напутствуем их:
- Служите честно, не подведите.
Почти сорок лет прошло со дня окончания войны, а перед глазами стоят разрушенные города и деревни, сплошные братские могилы. У этих могил мы памятью павших присягнули беречь мир. И мне куда приятней хранить Почетные грамоты, за мирный труд, чем медали за войну, потому что за ними стоят страдания, смерть, кровь. А мне хочется, чтобы над головой моей внучки всегда было мирное небо, по которому летают самолеты, подкармливающие посевы.
9 мая всегда наступает торжественный и скорбный момент - минута молчания. - «И Россия - мать родная – почесть всем отдает сполна», как сказал наш великий поэт Александр Твардовский.
1984 г.