Николай Людвигович Гернбергер родился 6 августа 1895 г. в городе Белый Смоленской губернии в семье обрусевшего немца, кондитера и владельца магазина. Окончив гимназию в родном городе, Николай в 1915 г. поступает на медицинский факультет императорского Московского Университета, закончить который ему удалось лишь в 1922 г. Известно, что два года в период гражданской войны он не учился, видимо, вернулся к родителям. Получив диплом врача, около года работал экстерном в акушерском отделении Старо-Екатерининской больницы в Москве, откуда был приглашен Брянским губздравотделом для работы в Песоченской заводской больнице Мальцовского округа. В июне 1923 г. Николай Людвигович приехал в Песочню, где принял «под командование» небольшие больнички местных предприятий – чугунолитейного завода и фаянсовой фабрики. В связи с образованием в 1924 г. Песоченского района в составе Бежицкого уезда было принято решение о строительстве районной больницы в Кирове. Задача легла на плечи Гернбергера, которому приходилось в эти трудные годы не столько лечить людей, сколько заниматься хозяйственными и административными делами. До 1928 г. Песоченская районная больница, как и все лечебные и санитарные учреждения Мальцовского (с 1922 г. – Фокинского) промышленного района, находились в двойном подчинении у Брянского губздравотдела и Правительственного правления фабрично-заводского округа. В Песочне было построено несколько больничных корпусов на том самом месте, где районная больница находится и сейчас (правда, корпуса тогда были деревянными). Тем самым, как свидетельствуют документы, Гернбергер стал основателем Кировской районной больницы, заведование которой он осуществлял до сентября 1929 г.

Осенью того же года Николай Гернбергер покинул Песочню и около трех месяцев проработал заведующим больницей в поселке. Затем по конкурсу получил место заведующего терапевтическим отделением железнодорожной больницы на станции Узловая Курской железной дороги, куда и переехал в январе 1930 г. Там проработал четыре года, а затем вновь сменил место жительства и деятельности и переехал на ст. Буй Северной железной дороги, где также заведовал поликлиникой и рентгенкабинетом железнодорожной больницы.

Однако Песочня вновь востребовала своего врача, и в 1936 г. Николай Людвигович по приглашению райздравотдела вернулся на работу в больницу, уже в город Киров Смоленской области. Стал заведовать терапевтическим отделением и по совместительству – рентгенологом, а также преподавал в медицинской школе при больнице, подготовившей в конце 30-х годов немало среднего медперсонала для лечебных учреждений. В это же время попал под колесо политических репрессий и по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации по ст. 58 около восьми месяцев провел под следствием, которое, однако, ничего не «накопало» на врача и вынуждено было в марте 39-го его освободить.

С началом войны работы гражданским медикам прибавилось, особенно в прифронтовых
районах Смоленской области. Гитлеровские войска группы армий «Центр» прорвали советскую оборону на Десне 30 сентября и через три дня достигли территории Кировского района. Эвакуация мирного населения, организаций и учреждений, проходившая ранее планово, превратилась в паническое бегство.

Кировские врачи Гернбергер, Соколов и Гайченко с семьями на трех подводах пытались эвакуироваться на восток, но дошли 3 октября только до Козельска. Гитлеровцы продвигались столь быстро, что выбраться из Козельска не представилось возможным, к тому же Николай Людвигович имел на руках раненую дочь Светлану. Огненный вал боевых действий продвигался дальше на восток, поэтому пришлось возвращаться домой. Вместе с семьями кировских медицинских работников Абраменковых, М. Афанасьевой Гернбергер вернулся 24 октября в оккупированный немцами Киров. Так как его дом был занят оккупантами, он поселился и некоторое время жил в доме сестры своей жены Маргариты Михайловны Богдановой. В ноябре его собственный дом освободился, и он поселился в нем.

Узнав от местных жителей, что районная больница полна раненых советских воинов, Гернбергер пришел в управу, где был назначен заведующим больницей.

В больнице почти не было лекарств и медикаментов, не было персонала, кроме двух врачей – немецкого и из советских военнопленных. Придя к старосте города Михаилу Николаевичу Орехову, который был назначен оккупационными властями, Гернбергер поставил перед ним вопрос о необходимости лечения раненых и гражданских больных в районной больнице, комплектовании штатов медработников, обеспечении больных медицинскими средствами и питанием. Орехов назначил Гернбергера 26 октября заведующим больницей, одновременно были назначены завхоз Сергей Яковлевич Бобков, механик Федор Егорович Шелепин. В первые дни, как Гернбергер стал руководить больницей, бывшие до него немецкий и русский врачи исчезли, и Николаю Людвиговичу самому пришлось набирать медицинский персонал. В основном, это были люди, работавшие в больнице и до войны: врачи Николай Николаевич Соколов, Зинаида Дмитриевна Гайченко, Ангелина Кузьминична Бориванова, медсестры и фельдшеры Толкачев, Патина, Александра Сергеевна и Матрена Сергеевна Брынцевы, Мария Григорьевна Толпыгина, Федосова, Барбашева, Надежда Михайловна и Татьяна Михайловна Малаховы, Юлия Матвеевна Лыженкова, кастелянша Пушканина (или Тушкалова). В декабре в больнице появился врач из военнопленных Леонид Александрович Маркин, принятый на работу в Фаянсовскую амбулаторию. Были набраны в штат санитарки, кочегары в котельную, другие технические работники.

Немецкая комендатура потребовала от Гернбергера составить списки раненых советских воинов, которых немцы считали своими военнопленными, отметив особо комиссаров и евреев. Однако Николай Людвигович сумел убедить оккупационные власти в том, что ни комиссаров, ни евреев у него на излечении нет. Но немецкий врач Яниш требовал от Гернбергера каждые три дня сведения о больных с указанием тяжести заболевания. Чтобы обезопасить вылеченных военнопленных красноармейцев от перемещения в концлагерь, Николай Людвигович объявил нахождение в больнице значительного числа инфекционно-тифозных больных с тяжелой и средней степенями заболевания. Это отпугнуло немецкую комендатуру, и ее чины не делали попыток соваться в больничные корпуса и проверять Гернбергера, который, будучи русским немцем и прекрасно владея немецким языком, пользовался безусловным доверием оккупационных властей.

С помощью старосты Орехова и многих русских патриотов-горожан удалось наладить снабжение больницы топливом, продуктами питания и медикаментами. Узнав о том, что на станции Занозной стоит вагон с перевязочными средствами, Гернбергер выхлопотал у немцев часть материалов для кировской больницы. Главврач добился у оккупационных властей выдачи некоторым врачам, медсестрам и фельдшерам пропусков для передвижения по всей территории города и района в любое время суток с тем, чтобы бороться с сыпным тифом и другими болезнями среди местного населения.

Гернбергер был строгим и требовательным руководителем лечебного учреждения и от персонала он требовал безусловного выполнения служебных обязанностей.

Таким образом, будучи этническим немцем и отлично зная немецкий язык, Гернбергер сумел за три месяца оккупации под видом излечения тифозных больных поставить на ноги и спасти от смерти более ста раненых солдат и командиров Красной Армии, которые позже вновь влились в состав действующей армии и сражались с фашистами.

За период работы госпиталя до января 1942 г. он уволил несколько человек из среднего медицинского и технического персонала. Видимо, из числа этих «обиженных» и появились «бдительные» доносчики, которые после освобождения города и части района от фашистов стали «сигнализировать» в компетентные органы о том, что врач Гернбергер изменил родине, сотрудничал с оккупантами, выдавал им евреев и комиссаров и т. д.

Арестованный органами НКВД 7 декабря 1942 г. в Кондрове и полгода проведший в медынской тюрьме, допрашиваемый последовательно тремя следователями, применявшими к подследственному пытки, Николай Людвигович не сломался, не оговорил себя, а пытался оправдаться. Он говорил, что на оккупированной территории не «сотрудничал» с оккупантами, а выполнял свой человеческий и врачебный долг, вылечил, поставил на ноги и спас от верной смерти более ста пятидесяти человек.

Следствию не удалось доказать вину Гернбергера, тем более что некоторые вылеченные им бойцы и командиры прислали ему из действующей армии благодарственные письма. Николай Людвигович вышел после полугодового заключения из тюрьмы чистым и незапятнанным человеком. (Книга памяти жертв репрессий: http://www.vse-adresa.org/book-of-memory/bukva-3/name-31/surname-102/repression-0)

Тем не менее, в Киров он больше не вернулся, а принял назначение Смоленскогооблздравотдела на должность главврача областного детского костнотуберкулезного санатория «Высокое» в Новодугинском районе, где проработал почти пять лет.

В мае 1943 г. переехал в Горьковскую область, где жила и работала его единственная дочь Светлана, также ставшая медиком. Здесь Николай Людвигович проработал в скромной должности рентгенолога в районной больнице города Богородска до самой своей смерти в июне 1967 г.