Образцов Анатолий Матвеевич
Образцов
Анатолий
Матвеевич
капитан
9.04.1911 - 14.09.1943

История солдата

В нашем роду свято чтят память отцов и дедов, воевавших в Великой отечественной войне. Память о них передается детям и внукам. На фронт ушли пять братьев Образцовых - Сергей (мой дедушка), Виктор, Илья, Анатолий и Михаил. Илья и Анатолий не вернулись домой...

 Анатолий Матвеевич Образцов, с 1933 по 1942 годы директор Кустанайской школы им. Горького (сегодня Гимназия имени А.М. Горького Костаная Республики Казахстан). Он не вернулся домой. Но его письма с фронта жене и маленьким детям сохранились в нашей семье.  Солдатские треугольнички, открытки, сложенные пополам и склеенные сбоку листочки, на которых неизменно стоит штамп «проверено военной цензурой».

… Когда началась война, Анатолию Матвеевичу было 30 лет. Его старшему сыну Герману – 7 лет, младшие Вера и Борис были младенцами… Но они росли с его именем, он оставил им хорошую память о себе: свои письма…. Никакие высокопарные слова не сравняться с той простотой и пронзительной искренностью, которые несут в себе скупые фронтовые строчки. А потому, предлагаю просто прочитать эти письма, дошедшие до нас через «без четвери век». 
 17 июня 1942 года.
Добрый день дорогие Валюша, Гера, Вера, Боба! Папа и мама! Пишу в дороге. Путь держу в Юрьев-Польский Ивановской области. Здесь будем учиться воевать.
22 июля 1942 года.
Письмо, Валюша, получил 17. Отвечаю, как видишь, с большим опозданием. Попробую оправдаться. 17 вечером, до 11.00 – партконференция. Прибыв в штаб, сразу же получил боевой приказ. Ночь готовили приказы и расчеты. С утра вступили в «бой». Два дня вели напряженные «бои». Три ночи без крохи сна.
Сегодня командование выехало на рекогносцировку местности. В 14.00 выезжаем в исходное положение и опять на 2-З суток. Идет упорная учеба. У меня работа новая, мало для меня понятная, и хочется побыстрее освоить. Работать значительно труднее, чем командовать ротой.
Так что в том, что ты ночи живешь без сна, я тебя понимаю. Мне, видишь ли, проще: я один, шинель и сумка – вот и все. У тебя дети, забота о них удесятеряет трудности. Но, Валюша, в этом не повинны ни я, ни ты. Повинен в этом Гитлер. Вот нашей и моей частной задачей является хорошо подготовиться и подготовить людей, чтобы уничтожить этого врага. И уж если после уничтожения не придется жить мне (все может быть), то хоть ваша жизнь будет спокойной. Живи, крепись духом. Знай, что трудно сейчас всем, многим значительно труднее, чем вам.
08 августа 1942 года.
Вчера прошли учения. Был посредником у одного комбата. Ввел в обстановку. Дал одно, другое, третье возможное соотношение сил с противником. И комбат быстро и решительно принимал одно за другим решение. Решения были хороши. Не говорю, что правильны, но хороши. Хороши тем, что принимались н проводились в жизнь быстро и четко. Ведь мог бы парень растеряться и не принять никакого решения. И это было бы смертельно.
29 августа 1942 года.
Меня перевели на новую работу. Из помначштаба по тылу сделали первым, т.е. по оперативной. работе. То я планировал и Размещал тылы, теперь буду планировать учебу и бой, проводить в жизнь идею и замысел командира. А здесь работы больше, хотя она мне и больше знакома.
03 сентября 1942 года.
Остановка на 5-10 минут в Москве и дальше. Писать особенно нечего. Жив. Крепок. Остановились в 3-5 км от Москвы, в Лосиноостровской. Переводят на Окружную, а там видно будет. Адрес старый, с добавлением «Действующая армия».
05 сентября 1942 года.
Когда получите это письмо, я буду ближе к фронту. Сейчас мы от него в нескольких десятках км, о нем напоминают беспрерывно курсирующие самолеты.
Передумав вопрос о твоей работе, я тоже согласился с тем, чтобы ты пока не работала. Развяжешь, как говорят, руки маме, пусть она на старости вздохнет от детворы. Скучно без работы. Это дело привычки. Начни, если сумеешь, работать под собой. Это тоже иногда уравновешивает. Вот уж закончим войну, там мы с тобой начнем жить, как нам хочется.
09 сентября 1942 года.
Ну, как ваша осенняя жизнь? Как учеба у Германа? Как дела у молодой, вернее новой, домохозяйки? Ты. Валюша, не обижайся, что я слово «молодой» заменил на «новой». Года теперь не в счет. Вот встречаешь папашу в под 50, а он полсотни очков вперед даст 20-25 - летнему молодцу. Вот и молодость. Последнее время у меня с языка не сходит песенка: «Я с молодостью не прощаюсь и не прощусь никогда». Это так и будет. Молодеть мы с тобой будем. Не скоро, но вновь помолодеет наша страна. Вот поскорей бы вбить кол в могилу этой черной смерти, гуляющей по нашим украинским и донским степям и садам, сметающей, как смерч, всю нашу радость. Вобьем! Ну, а тогда не стыдно будет молодеть.
Получил очередную пересадку перед делом. Сколько пробудем на этой пересадке, черт его знает. Но пересадки уже надоели.
16 сентября 1942 года (письмо сыну).
Здравствуй, Герман! Ну, как учеба? Я тоже пока учусь. Сейчас у нас оценки «отлично» нет. Вот когда Красная Армия разобьет немцев и погонит их с нашей земли, тогда нам Сталин скажет: «Отлично, ребята!» Вот сталинское «отлично» мы и хотим заработать. Ты тоже учись отлично, помогай маме и бабушке, не давай им горевать. Показывай им. что папа, и дядя Сережа, и дядя Илюша (последний тоже погиб), как только прогонят. фашистов, все приедут домой. Заставь их ждать нас. Жди сам. А будете ждать, мы все вернемся. Крепко целую. Твой папа.
04 октября 1942 года.
Идем по освобожденной от немцев земле. Идем дальше. Куда? Далеко!!! Очень далеко. В те место, о которых вы часто слышите спор: наш или не наш город.
17 ноября 1942 года.
Время, дорогая, пришло трудное, очень трудное. Упал снег. Значительно посветлело. 2-3 дня прожили в комнатах, а теперь опять в землю. В землю! Она, родная, нас кормит, дает вечный покой. Она нас и укрывает от врага. Вот и уходим в землю.
29 ноября 1942 года.
Сижу в землянке, а за окном протяжный, заунывный и хохочущий вой ветра. Это бесы. Самые настоящие пушкинские бесы. Пушкинские бесы были также злы на домовых и ведьм, как наши бесы злы на фрицев. Они тоже поют «за упокой» фрицам. Мало их уйдет от похорон наших зимних вьюг. Вот эта делающая благородное дело вьюга загнала меня к тебе. Не было бы вьюги, рыскал бы я по излюбленной высоте, наблюдал бы за фрицами и принимал бы с «хозяином» меры. А то вот сижу у телефона, принимаю доклады, отдаю приказания, не даю людям спать. Вот в минуту затишья, под вой ветра и храп соратников, беседую с тобой, мой друг.
01 декабря 1942 года.
Ты все боишься, нервничаешь. Я вернусь, я обязательно вернусь. Ведь я знаю ты ждешь меня. Меня ждут медвежата-детки, мать, отец. Как же я могу не вернуться. События развертываются с такой быстротой, что ты и не оглянешься, как я буду дома. Заранее поздравляю с Новым Годом. Годом победы! Годом разгрома оголтелых гитлеровцев. К январю вышлю деньги ребятам на новогодние подарки. Если они не успеют, израсходуй им на елку 300-400 рублей от меня. Елка от папы, из смоленских лесов. А елки здесь мировые.
25 декабря 1942 года.
Тебя начинают беспокоить письма, в которых сообщаю, что иду в дело. Я уже не раз писал, что вся наша жизнь здесь – большое и очень нужное, жизненно нужное дело. В нашем деле приходится бывать в различной обстановке. Но я еще раз напоминаю: обо мне не беспокойся. Я живу и работаю под надежным прикрытием. Временами бывает трудно, жарко. Но это временами. Вот и сейчас после десятидневного напряжения я уже имею возможность писать тебе.
28 декабря 1942 года. Землянка № 197.
Получил твое хорошее, бодрое письмо. Да, дорогая, и нет причин на жизнь смотреть уныло. Ты только посмотри, как наши воины бьют фрицев под Сталинградом и под Нальчиком, на Дону и под Ржевом. Душа радуется и руки чешутся. Вот только что получил донесение: два наших снайпера за утро сегодня отправили «лапти сушить» 11 фрицев. Ну, над чем тут унывать?
31 декабря 1942 года. 23 часа 55 минут.
Второй год мы встречаем врозь. 42-й я встречал в Тарановке, в вот 43-й не в 100 км, а далеко-далеко, откуда до тебя мне дойти нелегко. В землянке. Сижу один. Начальник и другие помощники легли отдохнуть. Видишь ли, праздник каждый встречает по-своему. Мы фрицу подготовили «сюрпризы». Кое-где успели его « поздравить». А вот сейчас сижу и жду зуммера, о какой подлости и с какого участка сообщат. Под Рождество фриц, зная, что мы не празднуем, устроил нам фейерверк, покрыв все небо ракетами, трассирующими и зажигательными пулями. Вчера мы «уговорили» его этот фейерверк повторить. Хотя здесь и «шумная компания», но не поднимаем бокалы, не пьем за счастье.
12 февраля 1943 года.
За один театральный вечер с тобой вместе я отдал бы авансом 5 лет. С отъездом из Юрьева театр – только мечта. Правда, мой спутник – бинокль (не театральный), сцена – фрицевская оборона, общество – своя часть, музыка… Вот уж музыкой мы богаты, музыкой, которой, ты дорогой Валюк, никогда не услышишь. Да это и очень хорошо.
Победный марш начат под Сталинградом. К получению этого письма будет решен вопрос уже с целым рядом городов Украины. Конец приближается. Его хотим не только ты да я. Его ждет и кует весь народ. И не наше с тобой дело быть наблюдателями. Двадцать военных месяцев прожили, куда меньше-то проживем. И на полях нашей Родины, удобренной костьми этой мрази, с новой силой зацветет наша жизнь и жизнь наших детей и стариков. Вот тогда мы с тобой и будем наверстывать упущенное: и кино, и театр.
05 мая 1943 года.
Понемногу вхожу в новое в работе (начальника штаба полка). Трудно, но преодолимо, познаваемо. Ну а трудного я особенно не боюсь, ты это знаешь.
12 мая 1943 года.
Двое суток не замечал, как наступает ночь, и когда приходит день. А вот сейчас не только увидел, но как-то всем телом ощутил наступление дня. Кругом трудно вообразимая тишина. Почуя ее, весь лесной мир вошел в свои права. Береза и ель наполнили воздух необычным благоуханием. Кукушки одна за другой прокуковывают мне бесконечные годы жизни. Соловьи на тысячи ладов восхваляют ее будущую прелесть. Как богат и прекрасен мир, как радостна жизнь! Как хочется жить! Жить и жить. Но жизнь - это борьба. Кровопролитная борьба. Чтобы жить, нужно убивать. Убивать много, уничтожать эти многоликие, пустоголовые микробы, ворвавшиеся в нашу счастливую жизнь. Знаешь, Валюша, я втянувшись в войну, нахожу каждый день даже массу приятных сторон. Ну разве не приятно подписать такое донесение: «Потерь в личном составе и матчасти нет. Наши снайперы за день уничтожили 30 фрицев»? Или читать в немецком дневнике, взятом у убитого фрица: Эти Иваны не дают поднять головы. Только за январь мы потеряли от снайперов до тысячи человек». Очень приятно.
21 мая 1943 года.
Больше полгода я не схожу с переднего края. Врос в войну, огрубел, обозлен на фрицев. И, кажется, если бы мне разрешили, я пошел бы душить их в темную ночь своими руками. За это полугодие был в больших и малых перепалках. Лежал под пулями в снегу, в грязи, под минами в окопах и на открытом поле. И как заколдованный: меня не берет ничто. Если и есть дырки, то только на куртке. Вот это и внушает веру в себя. Научился владеть собой, владеть людьми. Будь спокойна. Глупо голову не подставлю. Дешево не отдам. А уж если придется идти самому, то тебе и детям краснеть не придется.
15 июля 1943 года.
Потихоньку стукаем фрица. Не проходит дня, чтобы мы их дюжине не отправили «к праотцам». Но наш южный сосед отправляет их тысячами. Вот и досадно. Уж очень легкая у нас работа, по сравнению с ними. Но и эта работа нужна. Она приближает нашу встречу с тобой. Об этой встрече каждый из нас мечтает всякую свободную минуту.
12 сентября 1943 года.
Пишу на бегу. Я читал твое письмо на ходу, покачиваясь в тарантасе. С некоторых пор отказался от езды верхом. Живу суетливой, боевой и учебной жизнью. Спешу писать. Лошадь хорошая рыжая «Смычка», стоит в упряжке. По телефону опять вызывают быстрее «на глаза». Движемся вперед. Впереди вижу нашу встречу. К ней рвусь. Спешу не только в письме. Спешу в еде, в деле, в мыслях. Спешу! И думаю, что эта торопливость приближает встречу.
 
Вот и все! Всего в августе и сентябре было отправлено 9 писем. Письма длинные и торопливые. Длинные потому, что так много хотелось сказать, а торопливые – от недостатка времени.
Потом был серый казенный конверт.
Холодные строчки похоронки.
Только потом, много позже, письмо одного из друзей Анатолия Матвеевича:
18 февраля 1944 года.
Я был с Вашим мужем с самого начала формирования части, вместе были и в последних наступательных боях. 14 сентября, часов в 12, Анатолий с ординарцем пошел проверять боевой порядок подразделений. В этот момент противник открыл сильный артиллерийско-минометный огонь. Тяжело ранило ординарца, а за ним и Анатолия осколком в живот. Санитары сделали перевязку, но вытащить из-под адского огня не было возможности… Во время перевязки он сказал: «Как хочется жить. Увидеть, что будет после войны»… Часа через два его вынесли с поля боя и доставили в санчасть. Но он уже потерял сознание и ночью умер…
Он погиб в звании капитана, а через пять дней пришел приказ о присвоении ему звания майора.
С горячим боевым приветом – Михаил Самарский.
 
Жена Валентина Алексеевна и дети нашли могилу Анатолия Матвеевича спустя четверть века, в 1969 году. Они так и похоронены рядом – начальник штаба полка майор Образцов Анатолий Матвеевич и ординарец, близ деревни Гридякино Духовщинского района Смоленской области.
 
P.S. Не рассказывайте детям и внукам о войне. Дайте им прочитать фронтовые письма отцов или дедов. Скупые торопливые строчки этих писем от самих участников войны - лучший учитель и лучший рассказчик. Эти строки чистые, не пропущенные через Ваше собственное мнение о войне, которой Вы не знали, будут куда полезней того, что Вы сами считаете правильным рассказать.

Регион Ирландия
Воинское звание капитан
Населенный пункт: Дублин
Место рождения Кустанай Казахской ССР
Дата рождения 9.04.1911
Дата смерти 14.09.1943

Награды

Орден Красного знамени

Орден Красного знамени

Письма

Автор страницы солдата

Страницу солдата ведёт:
История солдата внесена в регионы: