Великую Отечественную войну я встретил под г. Ленинградом. В то злосчастное утро 22-го июня 1941 г. наш 189-ый зенитный полк стоял на огневой точке под г. Токсово.
В тот же день, 22-го июня, пришлось впервые выпустить несколько снарядов по высотному самолёту немцев, появившемуся в районе обстрела 189-го зенитного полка. Не знаю насколько верно, но на другой день нам перед строем сообщили, что самолёт был сбит и рухнул в Ладожское озеро.
В июле месяце 1941 г. на северо-западном направлении создалось угрожающее положение. Немцы, захватив к тому времени многие города и села, стремились сходу завладеть г. Ленинградом. Для отражения немецких танков и пехоты по приказу командования наспех создавались противотанковые полки и отдельные артиллерийские дивизионы. В один из имеющихся дивизионов вошла зенитная батарея, в которой пришлось находиться и мне. Сформировавшись наш 43-й отдельный противотанковый дивизион был направлен под г. Пушкин.
Фашисты стремились как можно быстрее прорваться к Ленинграду, организовывая одну атаку за другой силами танков и пехоты. Об одной атаке мне особенно хочется рассказать. Это случилось 7-го августа 1941 года.
В 6 часов утра немецкая пехота с автоматами, поднявшись во весь рост, предприняла очередную атаку на наши позиции.Все орудийные расчёты и вместе с нами морская пехота находились в это время в блиндажах. Оценив обстановку, наш командир батареи (Овчинников) и командир роты морских пехотинцев решили пойти в контратаку.
Слышим команду командира батареи:
— Батарея, к орудиям!
Выбегаем из блиндажа к орудиям. Хорошо видно атакующую немецкую пехоту. Она от нашей огневой позиции на расстоянии 1-1,5 км. Морская пехота пошла в контратаку.
Слышим вторую команду командира батареи:
– По наступающей пехоте противника шрапнелью, по три снаряда, прицел 150, беглый огонь!
Снаряды ложатся в цель. Немцы залегают или падают замертво — в момент установить невозможно. Атака немцев захлебнулась. Бежим в укрытие.
Через несколько минут атака немцев возобновилась вновь.
Слышим команду:
— К орудиям!
Выпускаем ещё по нескольку снарядов начинённых шрапнелью. Немцы падают, вторая атака немцев захлебнулась.
Засвистели немецкие мины. Одна из них падает метров на 30 дальше нашей батареи, вторая не долетает метров 20-30, а третья попадает в расположение наших пушек. Слышим команду:
— В укрытия!
Всё стихло, но через несколько минут оставшиеся в живых немцы снова пошли в атаку. Вот они уже на расстоянии метров 500-600. Из укрытий снова бежим к орудиям. Изо всех 4-х пушек открываем беглый огонь.
Со стороны немцев полетели на нас одна за другой немецкие мины. Все мины ложатся в цель, взрываясь на нашей батарее. В результате все пушки, тягачи и орудийные расчёты получили непоправимый урон, я в этом бою получил первое ранение. И вот сейчас, вспоминая этот бой, я не могу точно сказать, какие были потери с той и другой стороны. Только скажу, что немцы в этом районе не продвинулись.
По излечении после ранения меня фронтовая судьба перебрасывала с одного участка ленинградского фронта на другой. В тяжёлые годы ленинградской блокады после выписки из госпиталя мне по долгу службы пришлось быть телефонистом при арт. полке. В ноябре месяце 1941 года при обстреле меня контузило и я снова попал в госпиталь. В конце ноября после выписки из госпиталя направили меня в эксплуатационный полк по обслуживанию знаменитой Дороги жизни.
В начале по Дороге жизни до Ладожского озера прочищали дороги от снега, от разных лесных насаждений, затем по льду Ладожского озера переправились в Кобону.
Весной 1942 года одну роту из эксплуатационного полка, в которой находился и я, направили в г. Волховстрой. До навигации разгружали железнодорожные составы, приходившие с Большой Земли, груженные всем тем, что было необходимо для Ленинграда и Ленинградского фронта. Летом 1942 года проводили погрузку барж на реке Волхов. Надо особо подчеркнуть, что все эти работы проходили под ежедневным налётом немецкой бомбарди ровочной авиации. Немалые были в результате бомбёжки наши потери в живой силе.
В январе 1943 года меня направляют в маршевую роту стрелком на Ленинградский фронт. С первых чисел февраля 1943 г. в составе 131-го полка пехотной дивизии с Колпинского направления пошли в наступление.
При наступлении на один населённый пункт 15-го февраля я был тяжело ранен в правую ногу и при помощи санитаров был вывезен с передовой и отправлен сначала в медсанбат, а затем в эвакогоспиталь в г. Ленинград.
В Ленинграде, проверив моё ранение, врачи направляют меня на лечение в глубокий тыл нашей страны, в г. Березники. После излечения в октябре 1943 года я был направлен в полковую школу в г. Челябинск. Здесь готовили танкистов-самоходчиков. По окончании полковой школы я приобрёл новую военную специальность младшего механика-водителя и из рядовых получил звание старшего сержанта.
В феврале 1944 года на железнодорожных платформах нас вместе с машинами направили в г. Нарофоминск. Здесь формировались тогда гвардейские полки тяжёло-самоходных орудий. С этого времени наш полк стал именоваться 394-м гвардейским тяжёло-самоходным танково-артиллерийским полком или сокращённо ТСТАП. В составе этого полка при батарее №2 под командованием гвардии капитана горьковчанина Матиссена П.П. связана вся моя дальнейшая фронтовая биография.
В июне месяце нас направляют на Карельский перешеек, где готовилось наступление Ленинградского фронта.
Какие же силы были сосредоточены для успешного выполнения поставленной командованием задачи перед войсками на этом участке фронта! Для сравнения приведу пример. Если участвуя в боях до 1943 года наши войска испытывали большой недостаток в самолётах, танках, артиллерийского и миномётного оружия, автоматического оружия, то здесь всего этого было на удивление очень много и всё новое. За всё, что сделал для фронта наш тыл мы, находящиеся здесь, говорили большое им спасибо!
Наша задача при наступлении по Карельскому перешейку заключалась в том чтобы мы, пройдя лесами, минуя минные поля мимо озера, вышли к посёлку Ихантала и держали финскую армию под пушками своих мощных орудий.
С честью выполнили эту задачу, подавив несколько огневых точек финнов и уничтожив при этом значительное количество живой силы и техники. Через трое суток нас отозвали на исходные позиции. Здесь нам сообщили, что финны капитулировали. Наш полк в этих боях потерял 2-е самоходки из 3-ей батареи, а наш экипаж потерял убитым механика-водителя лейтенанта Орищенко и раненым оказался наводчик Лосевой.
После этой операции наш полк отошёл к посёлку Хомула. Здесь отличившимся в боях вручали награды, фотографировались на память, в частности, фотография с личным составом во главе с командиром батареи капитаном Матиссеном, сфотографировавшимся около самоходки 1124, на которой я ходил много раз в атаку, сохранилась у меня по сей день. Правда, с годами она потускнела, но я её сохраню до конца своей жизни.
Здесь за бои на Карельском перешейке я получил свою первую боевую награду «Медаль за отвагу».
Находясь в Хомуяр, к нам в экипаж вместо механика водителя лейтенанта Орищенко пришёл лейтенант Руднев А.Ф. из Алма-Аты и наводчиком старшина Мальцев С.Г. с Урала. Теперь наш экипаж машины 1124 состоял из танкистов: старший лейтенант Крипак–командир машины, лейтенант Руднев, механик-водитель, старшина Мальцев — наводчик, я, старший сержант, мл. механик водитель-заряжающий и сержант Коптев — замковый.
После Карельского перешейка наш полк перебрасывают под Нарву, где после некоторой передышки принимали участие в освобождении города Таллина, за что полку было присвоено звание «Таллиннский полк». В конце октября 1944 года основные силы нашего полка перебрасывают на Первый Белорусский фронт, а одну батарею оставляют для подавления фашистских войск, закрепившихся на острове Соорема-Овель в Балтийском море. Перебравшись на барже на остров, наша батарея помогла очистить последний пункт на Ленинградском фронте, после чего Ленинградский фронт больше не существовал.
В начале января 1945 года наша 2-ая батарея под командованием гвардии капитана Матиссена П.П. в полном составе в количестве 5 самоходок на платформах добралась до основных сил нашего 394-го ГТСТТАП, который располагался на знаменитом Сандомирском плацдарме.
Находясь на Сандомирском плацдарме в распоряжении 1-го Белорусского фронта Г.К. Жукова в составе 8-ой гвардейской армии генерала В.И. Чуйкова, начинаем подготовку для стремительного наступления. Стрелки-указатели показывают "До Берлина 500км".

14 января 1945г. 4 часа утра
Началась мощнейшая артиллерийская подготовка. Стоим на исходной позиции, ждём сигнала зелёной ракетой, которая означает начало атаки. Весь экипаж закуривает, волнуемся, глядим через триплексы. Вокруг нас никого не видать. Все врылись в землю, очевидно, так же как и мы, ожидают сигнала для наступления.
Наша задача состояла том, чтобы после артиллерийской подготовки, находясь за щитом хорошей брони, имея мощную пушку, мы должны были уничтожить уцелевшие огневые точки противника.
Часов примерно в шесть-семь артподготовка закончилась. Взвилась в воздух зелёная ракета и мы на полной скорости устремились к огневым точкам противника. Справа и слева от нас, поднявшись во весь рост с развёрнутыми знамёнами, двинулась пехота, поддерживаемая лёгкими танками и самоходками.Все мы обрушились на оборону противника.
Взломав первую линию обороны и уничтожив часть немецких дзотов, встретившихся на пути нашей 2-ой батареи, потеряв при этом одну из 5-ти самоходок, мы к вечеру продвинулись вперёд на 5 км. Во время атаки видели горевшими наши лёгкие танки.
Коротая ночь в лесу в расположении противника, с автоматами, по очереди, вне машины, следили за тем, как бы немцы не подошли к нам и не запалили самоходку. Ночь прошла без особых происшествий.

15 января. Утро
Начала бить по второй линии обороны немцев наша полевая артиллерия. После артподготовки на малой скорости и ведя огонь на коротких остановках, метр за метром продвигаемся вперёд, давя гусеницами уцелевшие ДОТ-ы, огнём из орудий уничтожаем недобитых фашистов.

16 января
До вечера 16-го января прошли с боями ещё 7 км. Позади ДОТы и ДЗОТы. Кругом вся земля изрыта траншеями, а впереди ещё одна линия обороны немцев на шести километровом расстоянии, которую ещё нужно взломать.

17 января. Утро
Радостное сообщение:
"Прорвана глубоко эшелонированная линия обороны немцев! Войска 1-го Белорусского фронта пошли в дальнейшее преследование немцев!"
А это значит что и 8-я гвардейская армия пошла в преследование немцев, а из нашего полка пошли в преследование 1-ая, 3-я и 4-я батареи. Нашу же 2-ю батарею из 4-х самоходок оставили для поддержания одного из пехотных батальонов, задержавшихся на подступах к польскому городу Лугава (правый фланг фронта).
Ставя дальнейшую задачу, гв. капитан Матиссен сказал:
— На нашу батарею возлагается задача обеспечить прорыв последнего участка обороны немцев на подступах к городу Лугава. Для успешного прорыва мы должны на предельной скорости врезаться в расположение противника, постараться обнаружить его сильно замаскированные огневые точки, огнём или гусеницами их уничтожить, тем самым обеспечить дальнейшее продвижение батальона нашей пехоты!
Перед началом атаки каждая из 4-х самоходок выпустила по 2 снаряда осколочно-фугасной гранаты, вроде бы как произвели предварительную артподготовку с прицелом 4-5 км. Взревев моторами все 4-е самоходки в метрах 20-30 по фронту друг от друга на предельной скорости из-под бугра двинулись к намеченной цели.
Утюжим их ДОТы и траншеи, вылезаем из-под бугра. Ни справа, ни слева ничего обнаружить не удаётся. Вдруг слышим километра за 2, за 3 произвели залп из орудий. Снаряды легли возле наших машин. Кругом дым от разрывов, цель обнаружить не удаётся. Услышали второй залп. Один из снарядов угодил нам по башне в лоб. В боевом отделении смрад и духота, через щели видны искры. По вспышкам определяем дальность до батареи немецкой артиллерии. Очередной снаряд попадает мне в прицел. С прямой наводки бью по немецкой батарее — летит в воздух вместе с расчётом.
Последовали ещё насколько взрывов, загорелись наши 2-е самоходки 1121 и 1122. Один раненный член экипажа выскочил из горящей самоходки. По нашей башне угодило ещё два снаряда – опять выстояли. Обнаруживаем ещё одну пушку немцев, а с последующего выстрела и она летит в воздух.
Передвигаемся теперь уже двумя самоходками ещё на несколько метров вперёд, делаем остановку для выстрела. В этот момент снаряды немцев летят один за другим — успевай поворачиваться, а то боковую подставишь — хана! Выбираем момент для нанесения удара, гляжу через прицельное приспособление.
3-я пушка летит на воздух. Это сделал расчёт машины 1123,
наводчик сержант Лаптев.

Последняя пушка немцев, хоть в последствии она и была уничтожена, наделала нам очень много неприятностей. У машины 1123 сбила гусеницы и несколько катков, у нашей же машины 1124 сбила звёздочку, несколько катков и, самое печальное, одно из попаданий в боковую броню пробило её и осколком от брони смертельно ранило командира машины гв. старшего лейтенанта Крипака Ф.Ф., тяжело ранило гвардии сержанта Полищука, легко ранило меня и Мальцева.
Благодаря умелому маневрированию машины со стороны механиков Руднева и Лобанова и благодаря отличному качеству слитой брони наши 2 экипажа смогли ещё остаться в строю. Сколько всего было попаданий по нашей машине — сосчитать было невозможно да и некогда.
Говоря о надёжности материальной части своих боевых машин, мне хочется особо подчеркнуть, что наши 2-е самоходки несмотря на то, что были серьёзно повреждены в предыдущем бою, через 5 дней после восстановительных работ прошли 900 км. пути при работе мотора более 240 часов (по норме в 150 часов). Мы на них проехали всю Польшу, часть территории Германии и в преследовании противника воткнулись в берега реки фашисткой Германии Одер.
После некоторой передышки нашим двум экипажам машин 1123 и 1124 предстояло выдержать ещё более серьёзный бой, о котором я всегда помню и не могу умолчать о нем. А случилось вот что.
Немецкая армия, отступая от наших Советских войск, стремилась всеми силами хоть где-нибудь задержать час своей гибели. Наши передовые части на небольшом участке фронта, форсировав реку Одер, сдерживали на левом берегу плацдарм. Фашисты, наспех строя свою оборону, врывали в землю свои танки — тигры, пантеры, фердинанды. Пехота строила ДОТы, ДЗОТы и со всем этим нам пришлось столкнуться в конце февраля 1945 года.
Получили приказ командования атаковать немцев, находящихся в городе Кюстрин, и не дать им сильно закрепиться до прихода наших основных частей. Город Кюстрин расположен на реке Одер в 70 км. от Берлина, через него проходит с высокой насыпью шоссе Варшава-Берлин.
Шоссе Варшава — Берлин находилось под прицельным огнём немецких танков, врытых в дамбу реки Одер с левого её берега.
Город Кюстрин располагался по обеим берегам Одера и находился пока у немцев. Наша задача заключалась в том, чтобы потеснить их на левый берег реки.
И вот, несмотря на малые силы, всего 2-х самоходных орудий и взвода пехоты, к тому же моторы машин работали на износ, пошли в атаку. Выпустили по 2 снаряда по немецкой передовой, идём вдоль шоссе. Впереди самоходка 1123, наша 1124 идёт за ней. Дошли до нейтральной полосы. Здесь встретили водный рубеж — речушка какая-то, быть может противотанковый ров, заполненный водой. Решили развернуть самоходки на шоссе, но шоссе, как известно, находилось под прицельным огнём. Другого выхода нет, надо выезжать на шоссе.
Первой развернулась 1123-я — механик водитель Лобанов. За ней двинулась наша 1124-я — механик Руднев. И вот, только 1123-я развернулась, как тут ей по гусенице попадает немецкий снаряд. Самоходка встала.
Разворачиваемся мы на шоссе, обходим подбитую самоходку. Два снаряда пролетают мимо нас. Кричу:
— Саша! Давай быстрее!
Проскочили через эту речку по мостику и сразу — в кювет, где вроде более безопасно. Остановились, открыли огонь по домам пригорода Кюстрина. По нам бьют из автоматов, пулемётов. В башне стоит сплошной шум от ударов пуль о броню. Из танков по нам немцам бить бесполезно, снаряды летят намного выше нас, мы за шоссе. После выпущенных 3-х снарядов оцениваем обстановку, осматриваем местность. Находимся между немцами и своими, т. е. в нейтральной полосе. Через триплексы видим городские дома, стога сена недалеко от города. Замечаем перебежки немецкой пехоты от стогов к домам и обратно, решаем что делать.
Связи ни с кем нет. Пехота, которая должна была нас поддерживать, тоже не видна. Или была перебита к тому времени, или не смогла подобраться к немецкой передовой из-за этой злополучной речки. Установить было невозможно. Решаем врезаться одной машиной в расположение немецкой обороны. Немецкая пехота перебегает из-за стогов к домам. Я их хорошо вижу. Бью по домам, за которыми они прячутся, камни падают на фрицев, расстояние 100-150 метров.
Говорю механику:
— Саша, давай подвинемся ещё ближе.
Он завел мотор, мы двинулись ещё ближе метров на 50-100 и встали.
Немцев видно много, делают перебежку. Часть снарядов пускаю в них, часть по домам. От разрывов валятся дома, падают немцы.
Слышу по ТПУ (танковое переговорное устройство) Мальцев, заряжающий, сообщает:
— Снаряды все кончились!
Командир машины мл. л-нт Резниченко приказывает механику-водителю:
— Заводи машину. Будем отходить и по возможности через револьверные устройства вести огонь по немцам из автоматов ППШ.
Случилось, казалось, непоправимое – мотор не заводится! Руднев нервничает, возится в тягах, пытается как-то завести. Мы, все остальные члены экипажа, наблюдаем за противником и ведем огонь из автоматов, не давая немцам приблизиться к нам. Если кто-нибудь из них с Фауст-патроном – нам хана! Сожгут!
Расстреляв все патроны к ППШ, думаем, что делать дальше?
— Саша! Давай, как-нибудь, посмотри, может мотор заведётся! Будем давить гадов гусеницами!..
Саша молчит и молчит, возится в тягах, которые от мотора через всё боевое отделение проходят к нему.
Немцы активизируются, видно их десятка полтора. Нам стрелять нечем — что делать?
— Если будут подходить ближе, — говорю старшине Мальцеву, заряжающему,
— Бери гранаты лимонки, которых у нас есть на всякий случай 25 штук, и через люк (он к тебе ближе) бросай по гадам! Видим через триплексы, человек 8-10 приближаются к самоходке — вылезать нельзя, сразу пристрелят. Подошли. Мальцев, орткыв люк, бросает 2 гранаты и поражает несколько человек осколками. Смотрим, ещё человек 5 идут с сеном. Наверное, сволочи, хотят нас поджечь!
Только подошли — Мальцев опять бросает в них гранатой. Уцелевшие немцы успели положить сено под гусеницы. И надо же так случиться, что завёлся мотор. Ура! Саша (?), давай быстрее трогай, дави гадов гусеницами! Но опять беда — не переключаются скорости: одна из восьми скоростей (2-я задняя) включилась, и мы стали медленно отходить назад. Дошли до той решушки, вывернулись на шоссе — и тут наша «коломбина» на скорости заглохла. Начало темнеть. Вылезаем из машины для ночлега, внутри находиться опасно — могут зажечь! После этого на третьи сутки машину отбуксовали на рем. базу и с ней сержанта Васильева — замкового. А Резниченко, Рудьев, Отдельнов, Мальцев –– прибыли в город Цверов, туда, где располагался наш 394 ТСТАТП. За смелые действия двух проведённых операций наш экипаж был дважды представлен к награждению. За первую операцию под Лугавой я получил орден Красной Звезды, за вторую, под Кюстриным –– орден Великой Отечественной войны 2 степени.
Однако, несмотря на то, что самоходка, на которой я прошёл от Ленинграда до Кюстрина на Одере, была отрпавлена на рем.базу, я продолжил боевые действия на вновь прибывшей самоходке и в составе нового экипажа, уже на левом берегу реки Одер. Как «обстрелянного» меня назначили командиром орудия. Этот последний бой в моей биографии я принял в конце апреля - начале марта 1945 года при расширении Одерского плацдарма.
Помню, как в одной из атак мне удалось обезвредить пулемётную точку противника, установленную на чердаке одного из домов.
Наша самоходка, наскочив на один из немецких танков, врытых в землю и сильно замаскированных, попала под обстрел. Хотя мы и не сидели сложа руки, тем не менее, первым попаданием немецкого снаряда у нас заклинило пушку, вторым сбило гусеницу. После этого командир машины приказал вылезти из машины для натягивания гусеницы. Только выбрались через люк, как над нашими головами полетели немецкие мины. Одна из них, упав недалеко от нас, взорвавшись, осколками поранила сразу троих из экипажа. Причём, механик сразу скончался, мне осколок угодил под лопатку. Командира машины ранило в грудь и спустя с полчаса при оказании ему помощи он скончался. Я при сопровождении санитара отправлен был в санбат, где мне была оказана соответствующая помощь. После удаления осколка из-под лопатки я был отправлен в эвакогоспиталь.
За этот бой командованием я был награждён солдатским орденом «Слава» 3-й степени.

По излечении, хотя меня и направили в свою часть, однако, участвовать в дальнейших боях мне уже не довелось, находился до конца войны в резерве.

Бывший гвардии старший сержант Отдельнов

394-й гвардейский тяжёло-самоходный танково-артиллерийский полк 8-й гвардейской армии (генерал-полковник В.И.Чуйков) первого белорусского фронта (генерал Жуков)
15 июня она вошла в состав 1-го Белорусского фронта и была выдвинута на ковельское направление. В ходе начавшегося наступления летом 1944 года соединения армии, наступая на левом фланге фронта, форсировали Западный Буг, участвовали в освобождении Люблина, вышли к реке Висла и форсировали ее южнее Варшавы в районе Магнушева, сформировав там плацдарм, участвовали в его удержании до начала 1945 года. Находясь на острие главного удара 1-го Белорусского фронта в ходе январского наступления 1945 года, 8-я гвардейская армия участвовала в освобождении Лодзя, форсировании реки Одер в районе Кюстрина, занятии плацдармов на левом ее берегу. Совместно с частями 69-й армии и 1-й гвардейской танковой армии войска 8-й гвардейской армии взяли штурмом Познань, а совместно с соединениями 5-й ударной армии и Днепровской военной флотилией - Кюстрин. В дальнейшем в ходе боев за Берлин части 8-й гвардейской армии принимали активное участие в операции, находясь на центральном участке фронта, а также в штурме самого города.